|
|
По преданиям и согласно "Книге жития посланника Аллаха" Ибн Исхака – Ибн Хишама, мухаджиры начали нападать на торговые караваны мекканцев, в том числе на отправлявшиеся в запретные (харам) месяцы, считавшиеся у арабов наиболее безопасными. Это вызывало среди арабов нарекания, сомнения и ропот. Но мухаджирам надо было во что бы то ни стало добиться успеха, и поэтому они шли на риск. Расчет оказался верным: их действия принесли мединской общине немалую добычу и окрылили ее.
Так, в начале 623 года мухаджирам удалось ограбить караван курейшитов, вышедший в запретном месяце раджабе из Мекки в Сирию. Особенно удачным для мухаджиров во главе с Мухаммедом стало нападение, совершенное в марте 624 года, приходившемся также на запретный месяц, на этот раз рамадан (рамазан). Абу Суфйан, возглавлявший караван, шедший из Сирии в Мекку, узнав о приготовлениях мединцев, сумел провести его в Мекку через Тихаму, область у побережья Красного моря. Затребованные им из Мекки наскоро собранные отряды курейшитов встретились с воинами мухаджиров при Бедре (Бадре), где у источника пресной воды дорога из Медины соединялась с главным караванным путем.
Мединцам снова повезло. У них было воинов едва ли не вдвое меньше, чем прибывших из Мекки, но, заняв выгодную позицию, они сумели одержать решительную победу и захватить ценную добычу и пленных, которых отпускали в случае, если те принимали Мухаммеда за пророка, изрекавшего истину; в противном случае с них требовали выкуп.
В "Книге жития посланника Аллаха" Ибн Исхака – Ибн Хишама сказано, что, когда между мединцами, участвовавшими в сражении при Бедре, начались споры из-за дележа захваченного, Мухаммеда осенило "откровение", по которому раздел добычи был предоставлен пророку. Этому посвящена 8-я сура Корана – "Добыча": "Они спрашивают тебя о добыче; скажи: "Добыча в распоряжении Аллаха и его посланника. Бойтесь Аллаха; будьте мирны между собою: повинуйтесь Аллаху и его посланнику, если вы стали верующими", А 42-й аят этой же суры уточняет, что "из всего что ни берете вы в добычу, пятая часть богу, посланнику и родственникам его, и сиротам, и бедным, и путнику...".
Как можно судить по Корану, земледельческое население Медины не было склонно к участию в такого рода набегах и военных операциях мухаджиров. Очевидным откликом на их сопротивление этому являются некоторые аяты 2-й суры Корана – "Корова" ("аль-Бакара"), в которых на них произведен определенный нажим: "Предписано вам сражение, а оно ненавистно для вас. И может быть, вы ненавидите что-нибудь, а оно для вас благо, и может быть, вы любите что-нибудь, а оно для вас зло, – поистине, Аллах знает, а вы не знаете!" (К., 2:212-213).
Смущало многих и то, что военные акции, как мы уже знаем, проводились в запретные месяцы, то есть в месяцы, которые почитались арабами-многобожниками, а затем и в исламе как священные. Из них рамадан считается месяцем поста, в который Аллах впервые ниспослал "откровение", то есть часть Корана Мухаммеду, а раджаб – месяцем, в 27-ю ночь которого пророк совершил мгновенное путешествие из Мекки в Иерусалим (аль-Кудс) и оттуда на седьмое небо, к престолу Аллаха: по этому поводу в исламе позднее был установлен ежегодный праздник "вознесения" или "восхождения" (мирадж, раджаб-байрам).
Нарушение почти любого возникшего в древности обычая, к которому привыкли, естественно, вызывало замешательство, смущало, что и отражено в 214-м аяте той же 2-й суры Корана: "Спрашивают они тебя о запретном месяце – сражении в нем. Скажи: "Сражение в нем велико, а отвращение от пути Аллаха, неверие в него и в запретную мечеть (то есть Каабу Мекки. – Л.К.) и изгнание оттуда ее обитателей (посещавших этот храм. – Л.К.) – еще больше (греховно. – Л.К.) пред Аллахом: ведь соблазн – больше, чем убиение!.." Словом, "искушение губительнее войны", как перевел последнюю фразу Г.С.Саблуков.
Объективную картину этих стычек, сражений получить на основе Корана и исходящих из него позднейших источников весьма трудно из-за почти постоянного смешения в них реального и фантастического. Например, в 8-й суре Корана читаем: "И вот, взывали вы за помощью к вашему господу, и он ответил вам: "Я поддержу вас тысячью ангелов, следующих друг за другом!"... Вот он покрыл вас дремотой в знак безопасности от него и низвел вам с неба воду (дождь. – Л.К.), чтобы очистить вас ею и удалить от вас мерзость сатаны и чтобы укрепить ваши сердца и утвердить этим ваши стопы. Вот внушил господь твой ангелам: "Я – с вами, укрепите тех, которые уверовали! Я брошу в сердца тех, которые не веровали, страх; бейте же их по шеям, бейте их по всем пальцам!".. А кто обратит к ним в тот день тыл, если не для поворота к битве или для присоединения к отряду, тот навлечет на себя гнев Аллаха. Убежище для него – геенна, и скверно это возвращение! Не вы их убивали, но Аллах убивал их, и не ты бросил, когда бросил (в врага копье, стрелу, спекшийся кусок песка. – Л.К.), но Аллах бросил, чтобы испытать верующих хорошим испытанием от него" (К., 8:9, 11-12, 16-17).
Здесь не только смешение реальных событий и фантазии. Описание средневековой стычки в аравийской полупустыне переплетено, с одной стороны, со своего рода тактическими наставлениями, а с другой – с нагнетанием чувства предопределенности, фатализма, причудливо соединенного с эгоизмом. Убивая, воин-де выполняет волю высшего существа, Аллаха, заранее все предусмотревшего и предопределившего, позаботившегося о нем и на тот случай, если он падет на поле брани. Тогда, по Корану, убитому не придется ожидать ни воскресения мертвых, ни страшного суда: он сразу окажется в раю. Это представление, как вскоре узнаем, использовалось очень часто, во всяком случае оно высказано не только в Коране, но и развито, расцвечено в последующей мусульманской литературе.
В Коране читаем: "И никак не считай тех, которые убиты на пути Аллаха, мертвыми. Нет, живые! Они у своего господа получают удел, радуясь тому, что даровал им Аллах из своей милости, и ликуют они о тех (продолжающих сражаться на их стороне. – Л.К.), которые еще не присоединились к ним, следуя за ними, что над ними нет страха и не будут они опечалены! Они ликуют о милости от Аллаха, и щедрости, и о том, что Аллах не губит (что он не прибирает к рукам. – Л.К.) награды верующих" (К., 3:163-165).
А вот и своего рода зарисовка того, как подобное поучение использовалось теми, кто стоял во главе мухаджиров. В "Книге жития посланника Аллаха" Ибн Исхака Ибн Хишама из описания битвы при Бедре узнаем, как после воодушевляющих слов пророка: "Клянусь тем, в чьей руке душа Мухаммеда, сегодня каждый, кто выступит против врага и из любви к Аллаху будет убит в сражении, войдет в рай", – один из воинов, Омейр ибн Алхумам, который в это время ел финики, воскликнул: "Так, так! значит, между мною и раем находится только смерть от руки этих людей?" Он бросил прочь финики, схватил свой меч и сражался, пока не был убит"22. Не раз встречается в средневековой исламской литературе и образ курейшита Джафара ибн Абу Талиба, наделенного прозвищем ат-Тайяра, то есть "летающего": он, мол, взамен отрубленных рук в сражении в 629 году при Муте получил от Аллаха крылья, с помощью которых вместе с ангелами летает по раю...
Подобные легенды и в наши дни используются, например, шиитским духовенством в Иране для "подбадривания" мобилизованных на истребительную ирако-иранскую войну, подрывающую и истощающую силы обоих государств. Однако было бы наивно полагать, что не только в предпоследнем десятилетии XX века, но и в третьем десятилетии VII века все были готовы к ревностному восприятию веры о немедленном потустороннем воздаянии, согласны с прославлением войны как дела, которому Аллах помогает своими ангелами, даже сам направляет руку воина, бросающего во врага калечащее или несущее смерть оружие. Такое отношение к войне никогда не выражало и не выражает подлинно народных убеждений. Не случайно в приведенных выше отрывках из касыды Зухайра, поэта, современника сражений между мухаджирами Медины и курейшитами Мекки, война сравнивалась с лютым зверем и с жерновом, перемалывающим людей. Отсюда становятся понятными нападки на поэтов, содержащиеся в Коране.
Нет ничего общего, например, между доводами Корана, воспевающего войну как выполнение божественной воли, желания Аллаха и его посланника, и словами арабской поэтессы аль-Хансы (Тумадир бинт Амр из племени сулайм; конец VI века – 664 г.), еще в доисламское время оплакавшей гибель своих братьев в глубоко гуманных элегиях, стяжавших бессмертие. В одной из ее элегий читаем:
Вы не скупитесь, глаза, пролейте слезы о нем,
Пусть белые жемчуга текут на платье дождем...
Как щедро ты угощал голодных лютой зимой,
Как часто с бездомным ты своим делился жильем,
Как часто пленных врагов на волю ты отпускал,
Болели раны у них и кровь лилася ручьем.
А сколько мудрых речей народу ты говорил
Тебя и недруг за них не обвинил бы ни в чем.
(Перевод А.Долининой)
Эти лиричные строки, приоткрывающие горе сестры, лишившейся брата, принадлежат к числу тех произведений древней арабской литературы, которые реалистично передают отношение к войне народа – людей стойких и мужественных, не раз проявлявших подлинный героизм, не останавливавшихся перед необходимостью преодоления любой трудности.
Знакомясь с народным творчеством, понимаешь, почему в Коране постоянно встречаются жалобы на то, что его "духовные" наставления не доходят до людей. А в силу этого, не ограничиваясь религиозными поучениями, Коран приводит доводы о необходимости соблюдения военной дисциплины, сплоченности, недопущения расхлябанности, обязательности четких совместных действий вступивших в битву отрядов. Только при этом условии исход дела будет решать не численность, а дисциплина, сноровка, быстрота и воодушевление, стойкость и ярость воинов. Слова, точно обозначающие эту задачу, вложены в Коране в уста Аллаха: "О пророк! Побуждай верующих к сражению. Если будет среди вас двадцать терпеливых (стойких. – Л.К.), то они победят две сотни; а если будет среди вас сотня, то они победят тысячу тех, которые не веруют, за то, что они народ не понимающий... Ведь Аллах – с терпеливыми!" (К., 8: 66-67).
Не следует забывать, что мухаджиры во главе с Мухаммедом, как и вся мединская община, познали в стычках, сражениях с мекканцами не только победы, но и поражения, в том числе тяжелые. Так было, судя по преданию и старейшей "Книге жития посланника Аллаха" Ибн Исхака – Ибн Хишама, когда Абу Суфйан (ок. 625 г.) возглавил выступивший против Медины большой отряд курейшитов. Тогда из войска мединской общины, имевшей едва ли не в три раза меньше воинов, чем у нападавших, дезертировало около одной трети. Ушедшие состояли из так называемых мунафикун – "лицемеров", колеблющихся, сомневающихся, которым в Коране в особой суре "Лицемеры" ("аль-Мунафикун") обещаны лютые наказания. Они, сказано в этой суре, "лжецы", "уверовали, потом стали неверными", "все равно им, будешь ты просить им прощения или не будешь; никогда не простит им Аллах: ведь Аллах не руководит народом распутным!" (К., 63: 1, 3, 6).
Естественно, что мухаджиры и ансары, оставшиеся в явном меньшинстве и, по-видимому, не сумевшие проявить достаточной сплоченности, стойкости, оказались разбитыми у горы Оход (Ухуд). Мухаммед в перестрелке был ранен камнем в голову. А через год Абу Суфйан привел втрое больший отряд, в котором, по преданию, насчитывалось до 10 тысяч ополченцев, и в их числе обученные наемники из Эфиопии, так называемые ахабиш. Мединцы, очевидно, трезво оценив соотношение сил, не вышли из пределов города, применив новый для арабов тактический прием: вырыли вокруг города ров, в котором засели лучники. Предание сообщает, что этот прием предложил перс Сальман аль-Фариси, захваченный в плен раб, принявший ислам; он почитается мусульманами23.
Войско Абу Суфйана оказалось бессильным перед лучниками, стрелявшими из рва, и вынуждено было перейти к многодневной осаде. Осаждавшие, не подготовленные к подобной войне, недели через три оказались без продовольствия; в их стане начались раздоры, не помогло им, по-видимому, и весьма зажиточное иудейское племя бану курейза. Вскоре это племя, обвиненное в измене, было мухаджирами разгромлено – мужчины обезглавлены, женщины и дети проданы бедуинам области Неджд за верблюдов и оружие. Хладнокровная расправа описана в "Книге жития посланника Аллаха" Ибн Исхака – Ибн Хишама и у более поздних мусульманских историков. Земли и имущество племени курейза были распределены между мухаджирами, принявшими ислам. Это последнее из племен, исповедовавших иудаизм, разгромленных мухаджирами и выселенных из мединского оазиса.
Не наша задача описывать все действия мединской общины мухаджиров и ансаров. Отметим лишь, что они включали не только нападения на караваны мекканцев, но и хлебную блокаду Мекки. Из Иемамы, земледельческой области, где пророком был Мусейлима, в Мекку, по просьбе Мухаммеда, перестали доставлять хлеб, в котором нуждались курейшиты.
Кроме того, уступчивость курейшитов мединцам, проявившаяся в конце 20-х годов VII в, могла быть побуждена и известием об убийстве иранского шаха Хосрова II Парвиза (628 г.), в котором они видели оплот "язычества" на Востоке. С его падением правящие круги Мекки уже едва ли могли рассчитывать на сколько-нибудь скорую и активную помощь извне.
Курейшиты Мекки, очевидно, учитывали также, что мединская община добивалась политического подчинения себе все большего числа арабских родов и племен. Это также отражено в Коране, где и название новой религии – ислам (что значит по-арабски покорность, предание себя единому богу) истолковывалось в ряде аятов как политическое требование общины мухаджиров и ансаров, установивших свою власть в Медине. Отсюда в Коране о "посланнике Аллаха" говорится: "Покорно чтимый" (81:21) – то есть так, как обращались к вождю арабского племени в доисламский период. Поэтому же в Коране слово "ислам" не всегда отождествляется с верой. Например, читаем: "Пустынные арабы говорят: "Мы веруем!" Скажи: вы не уверовали; а говорите: "Мы приняли ислам"; вера еще не вошла в сердца ваши" (49:14). Отсюда понятно и то, почему до настоящего времени в ряде восточных языков понятие "ислам" передается через "ислам дини" или "дин аль-ислам", то есть "вероустав покорности". В Коране не раз подчеркивается, что "благочестие пред богом есть покорность" (ислам) (3:17), что бог "благоизволил поставить вероуставом для вас покорность" (ислам) (5:5) и т.д. И принявшие эту покорность, или преданность, стали именоваться покорными, преданными – "муслимами", мусульманами. Вплоть до первой половины XI века сохранялось и первоначальное название мусульман – ханифы24.
В Медине, где среди арабов-ансаров было немало христиан, а также до их выселения или истребления – много иудеев, в том числе, очевидно, и книжников, вступавших с мухаджирами в беседы и споры о вере, в первые годы после хиджры создалась обстановка, благоприятствовавшая разработке вероучения и культа. К вопросам вероисповедания и ритуала Мухаммеду и его соратникам приходилось обращаться также, разбирая взаимоотношения родов и племен Медины, решая вопросы судопроизводства и права, торговли и финансов, семьи и брака.
В Медине, как можно судить даже по сравнительно немногим источникам, стали принимать более или менее четкую форму отдельные стороны вероучения, а также обряды и обычаи позднейшего ислама. Это прежде всего вера в рок, судьбу, учение о предопределенности всего сущего, роль которого в исламе столь велика, что, К. Маркс писал: "...стержень мусульманства составляет фатализм"25. Разработка культа в Медине в большой мере была подчинена задаче обоснования того, сколь важны Кааба и другие святыни Мекки для нового вероисповедания. Именно в Медине определяется, в какую сторону должно быть направлено лицо молящегося, то есть кыблой мусульман становится Мекка, Кааба. Подчеркивается необходимость ежегодно соблюдать пост (саум, ураза, орудж) в месяц рамадан, отмечать праздник жертвоприношения (ид аль-адха, курбан-байрам, курбан-хаит) и совершать паломничество хаджж в месяц зу-ль-хиджжа.
Тех, кто сомневался, обязательно ли для мухаджиров посещение Мекки, совершение в ней обрядов хаджжа, соблюдение поста в месяц рамадан и признание наряду с ними всех четырех запретных месяцев, эти культовые установления успокаивали, примиряя старые привязанности и традиции с новыми поучениями. Это благоприятно воздействовало и на настроение оставшихся в Мекке. Едва ли они сочувствовали нападениям на караваны курейшитов, помехам, вносимым в отношения с другими племенами и государствами, но им не могло не импонировать, что мухаджиры не рвали полностью с Меккой и ее древними святынями.
Словом, все это подготавливало капитуляцию Мекки, которая и произошла в 630 году или около этого времени. Через два года мухаджиры и ансары Медины вместе с Мухаммедом смогли совершить паломничество – хаджж – в Мекку.
Читайте далее:
Предыдущая страница: